|
English version |
***
22 июня 1947 года – 25 лет Якутской АССР
…Это озеро называют Тихим.
Северный берег озера – холм, имеющий жёлтую песчаную вершину. Средина холма усеяна зелёными кронами низкорослых сосен, сквозь которые повсюду просвечивает песок, а подножие холма, выступив к озеру небольшой террасой, держит на себе высокие остроконусные ели.
Гроздья больших веретенообразных шишек-соцветий, почти незаметных при цветении, много лет назад развеявших свои крылатые семена по необозримому простору тайги, покраснели, придав вершинам елей коричнево-красный оттенок. В застывшей глади озера, как в зеркале, отражалась эта суровая, резкая и необычайно привлекательная картина холма, залитая лучами яркого северного Солнца.
Едва ли кто-нибудь из местных жителей не оценивал полностью красоты северного берега Тихого озера. Якуты в праздничные дни Ысыаха съезжались к песчаному холму невесть откуда, чтобы провести светлую летнюю ночь, танцуя и распевая песни в кругу друзей и знакомых.
Белые ночи не спускаются на землю в этих местах. Здесь, в обширных просторах южной и средней Якутии, белых ночей нет. Здесь ночи голубые. Голубая ночь – безоблачный день без Солнца. Кажется, что небо низко-низко опустилось к земле, слилось с землёю и окутало её своим, почти ощутимым голубым светом. В такие ночи не видно звезд.
К Тихому озеру ночь пришла незаметно. Вместе с ночью пришла прохлада. Жёлтый песок стал белым; кроны сосен и конусы высоких елей, напоминающие южные кипарисы, почернели; гладь озера приобрела тускло-серебряный голубоватый цвет. На площадке прибрежной террасы вспыхнули огни костров, лёгкие берестяные лодки бесшумно заскользили по озеру, еле касаясь воды. У костров в однообразном энергичном ритме двинулся живой круг танцующих осуохай.
Танец якутов – не просто хоровод, который часто водят как русские, так и другие народы, населяющие великую землю от Балтийского моря до Тихого океана. Это не пляска под знакомые переливы веселой, бодрящей музыки, это не круг людей, своим ритмичным движением сопровождающий давно заученные куплеты хороводной песни. Нет. Танец якутов – сама их жизнь, отражение их жизни. Танец якутов – выражение их духовной спаянности и готовности подать друг другу руку помощи в борьбе за жизнь в суровых условиях континентального Севера. Живой плотный круг людей – жизнь, импровизированное пение – высший класс искусства, родившегося в самой гуще этого народа.
Петь начал старейший из съехавшихся к Тихому озеру шестидесятилетний старик-якут, лицо которого дышало добротой и мыслью, а нерезкий, но довольно сильный голос был приятен слуху. Его воркующее пение сменялось отрывистой речью, в которой окончания фраз совпадали с чеканным шагом танца, или вдруг переходило в частое повторение слов – скороговорку, вызывая смех у окружающих. Старого певца знали все наслеги. Он чаще всего пел о чести людей, о красоте родной тайги и о любви к жизни:
– Друзья! пусть пальцы ваших рук крепко сплетутся,
– Пусть локоть плотно прижмётся к локтю товарища.
– Перед великим праздником вновь встречаемся мы
– В эту счастливую ночь после долгой разлуки.
– Наш круг – чудесное ожерелье на груди красавицы;
– Коралловый остров средь бескрайних просторов моря.
– Все мы движемся в одну сторону,
– Под нашими ногами движется мать-Земля;
– Струи дыма костров, как и мы, чувствуя праздник,
– Слились в танце над нашими головами.
– Вокруг нас – взгляните! – движутся тёмные ели.
– Всё живет вокруг нас, совершая свой круг…
Песнь первая
П Р И Ш Е Л Е Ц
– Видел я высокую скалу.
На скале крест стоит…
По сей день на левом берегу реки Лены стоят те высокие горы с болотистыми падями, широкими долинами и сухими распадками, куда много лет тому назад пришли первые люди. Пришли они с далёкого Вилюя, измученные тяжёлым переходом.
Их было двое. Первого звали Фёдором. Это был пожилой якут-охотник, всю свою жизнь проведший в тайге. Второго звали Багылаем. Багылаю шел тринадцатый год и был он единственным сыном Фёдора. Мальчик имел на редкость плотное телосложение и всем напоминал своего отца: такие же быстрые чёрные глаза, такая же ловкость и проворность в движениях, предусмотрительность и осторожность.
Уход в горы, дальше от берегов Лены, который посчитали нужным сделать Фёдор и Багылай, был вынужденным: поселиться в заманчивых устьях малых речек, впадающих в Лену, мешали русские. Недоверчивость к русским Фёдор носил в себе с детства, и большие селения их чем-то пугали его.
Углубившись далеко в горы, много дней скитались охотники по тайге в поисках подходящего места для остановки, и решили прекратить свой изнурительный путь, остановившись у небольшого горного ключа. Вокруг – тёмная, глухая тайга. Здесь-то и построили якуты небольшое зимовье с единственным маленьким окном.
Тайга приняла пришельцев в свои дебри ласково, как родных детей. Непуганые птицы и звери этих мест почти не опасались людей, а длинностволая курковка бывалого Фёдора редко давала промах. В ближних озёрах и небольшой речке, в которую недалеко от зимовья впадал горный ключ, – водилась рыба.
Фёдор редко стрелял в окрестностях своего жилья. Здесь, вблизи зимовья, якуты вели охоту петлями, западнями и самострелами. Только охотясь за крупным зверем, Фёдор применял ружье, но такая охота проходила далеко от зимовья и не тревожила диких обитателей тайги.
Охота шла всегда удачно, мяса и шкур было достаточно. Жизнь на новом месте, как отцу, так и сыну, стала привольной и весёлой. Песни никогда не покидали их. Первое лето у горного ключа прошло незаметно для переселенцев.
…Неизвестно – или притупилось зрение у стареющего Фёдора, или подвело испытанное ружье, – но выследив лося по первому осеннему снегу, – охотник допустил оплошность. Первым выстрелом, как бывало всегда, ветвисторогий великан был свален на землю.
Фёдор, зарядив после выстрела длинностволку, не спеша, подошел к поверженному зверю. И в этот миг произошло то, чего всегда опасался бывалый якут: смертельно раненный лось мгновенно поднялся на длинные стройные ноги и кремнистым копытом ударил растерявшегося от неожиданности Фёдора. Удар пришелся в правую сторону груди. Фёдор упал.
Вновь опускаясь на землю, лось ещё несколько раз с силой выбрасывал правую заднюю ногу, стремясь отбить от себя врага, и его большое раздвоенное копыто перерубало вершковые стволы молодых лиственниц. Тайга знает случаи, когда такие удары становились роковыми даже для медведя, с его невероятно прочным черепом. Фёдор спасся от гибели только потому, что его грудь защитила лиственница толщиною в кисть человеческой руки. Срезанное копытом деревце упало рядом с Фёдором.
…Зверь больше не шевелился. Оправившийся Фёдор, убедившись, что лось мёртв, поднялся на ноги и осмотрел ружьё и себя. После этого он достал табак и трубку, закурил и, присев здесь же, около убитого зверя, стал ждать прихода Багылая. Багылай шёл по следу отца, волоча за собою нарту. Он хорошо слышал выстрел и ускорил движение. Однако, того, что произошло с его отцом, Багылай не видел.
Отец и сын быстро освежевали добычу. Третья часть мяса была погружена ими в нарту, а остальное – завёрнуто в шкуру и оставлено на месте. К зимовью нарты вез Багылай. Отец не мог помогать сыну. Боль в груди, вначале не ощутимая, теперь обессиливала его.
После неудачной охоты на лося Фёдор не мог выходить далеко в тайгу, и почти всё своё время проводил в зимовье. Слабость и неутихающая боль в груди сковали его.
В тайгу ходил Багылай. В зимние вечера Фёдор часами поучал своего сына, как и в какое время, выслеживать диких коз и лосей, как и с какой предусмотрительностью, поднимать из берлоги медведя, как делать засеки и заломы, чтобы не заблудиться в незнакомых местах тайги.
Фёдор неспроста стремился, как можно больше передать сыну из своего опыта постоянного обитателя тайги. На это у Фёдора были серьёзные причины. Лось ударил его осенью. С каждым прожитым днём боль в груди становилась всё ощутимее, и к концу зимы – стала невыносимой. Якут-отец чувствовал приближение своей гибели.
Пришла весна!
Наступил день, когда растаявший снег оголил южные склоны гор, и рядом с лачугой охотников ожил и зашумел ключ. В этот день Фёдор почувствовал себя особенно разбитым и обессилевшим. Когда солнце стало клониться к закату, он попросил Багылая развести костер на берегу ключа.
С наступлением вечера Фёдор, тяжело ступая, вышел из зимовья к костру. Опустившись на широкий лист еловой коры, постеленный у костра Багылаем, Фёдор задумался. Багылай сел здесь же, у костра, напротив отца. Он видел, как отец, приглушённо покашливая, выплевывает на землю кровь. Мальчик был глубоко взволнован необычной прихотью отца и чувствовал приближение чего-то ненужного, страшного. Лицо мальчика было окаменевшим, лишённым выражения, лишь из глаз, которые он не закрывал, катились крупные слёзы, поблескивая светом костра.
Фёдор долго сидел молча. Не боялся смерти старый зверолов, – не о смерти он думал! Невыносимая боль в груди и полвека лишений, которые были неизбежны для охотника во время беспрестанных скитаний по тайге, – всё это отвлекало Фёдора от желания жить.
И теперь, когда смерть охватывала его своими холодными объятиями, он думал о том, как короче и полнее сказать сыну своё последнее напутствие-завещание, чтобы ещё не созревший ум мальчика мог не только понять его сейчас, но и запомнить сказанное на всю жизнь!
Это было первой причиной тяжёлого раздумья Фёдора. Не дать юному Багылаю пасть жертвой необдуманного шага, заранее предупредить его о событиях, грозящих гибелью или приходом бедствий, – такова была задача Фёдора. Чтобы предостеречь сына от коварств одинокой жизни, на которую он был обречён, старый Фёдор стремился предугадать весь дальнейший путь жизни Багылая.
Судьба? – Пытаясь предугадать будущее Багылая, Фёдор невольно лишал это слово того смысла и значения, которые сам ему ранее придавал.
Боги? – Фёдор готовился предупредить сына и о богах, но сам их никогда не видел и плохо верил в них. Фёдор знал, что судьба – скорее всего, след оставленный человеком, чем предначертанное богами будущее. Он всегда возлагал свои надежды больше на точность боя своего ружья и на собственную сообразительность, чем на какую-то неведомую силу. Он знал, что исполнению его желаний всегда мешали обстоятельства, которые можно было заранее предусмотреть и избежать.
Мозг якута лихорадочно работал. Своя прожитая жизнь путалась с предполагаемой жизнью сына. Фёдор спрашивал самого себя: успел ли Багылай познать суровые законы тайги? Перенесёт ли он одиночество? Кто умным рассказом рассеет тоску длинной зимней ночи? Кто придёт на помощь при неудачном выстреле в зверя?..
Долго думал старый якут. Когда над костром нависла темь, Фёдор поднял голову и сказал Багылаю:
– Утри слёзы, сын мой… Положи в костер сухого дерева и, после этого, сядешь рядом со мною.
Багылай быстро исполнил повеление отца. Фёдор, положив свою руку на плечо сыну, начал говорить:
– Слушай, Багылай, и запоминай всё так же хорошо, как хорошо ты запоминаешь свой путь по тайге. Пусть сказанное мною оставит в твоей памяти такой же заметный след, какой оставляет коротколапая выдра, передвигаясь по снегу. Мои слова вскоре понадобятся тебе не меньше костра в зимнюю морозную ночь.
– Твоё имя – Багылай, моё – Федор, моего отца звали Филиппом. Мать твоя носила имя Дария; причины и время её смерти тебе известны. Все мы – Лебедевы. Лебедь – большой белый гусь. Никогда не стреляй эту священную птицу, имя которой дал нам русский креститель, читающий святые книги бога Миколы.
– Бог живёт высоко на небе, а на земле – Сатана. На земле есть добрые и злые духи. Говорят, что духи похожи на людей, но самих духов и их следа на земле никто не встречал. Они невидимы. Летают бесшумно. Очевидно, крылья добрых и злых духов подобны крыльям летучей мыши.
– В здешней тайге много зверей, птиц и рыбы. Не уходи отсюда. Живи один. Добрые духи – твои соседи. Человек – редкость: мы первыми пришли сюда. А если человек придёт – будь осторожен, не показывай ему своих следов. Страшна рысь, прыгающая на охотника с дерева. Человек страшнее рыси! Особенно злы люди, которые идут в тайгу не за зверем, а за красным железом. Ты будешь находить в тайге этот злой камень. Не прикасайся к нему! Красное железо – камень Сатаны…
– Добрый Дух будет хранить тебя. Шкурки белок ты будешь менять у русских на порох и дробь. Русские живут на реке Лене. До Лены идти четыре дня. При ходьбе путь держи на восход Солнца. Если в русском селении тебя будут спрашивать, в каком месте ты добываешь столько пушнины, – не говори правды. Прямой дорогой никогда не ходи. Прячь свой след, как прячет его чёрный соболь. Придут в горы русские охотники – зверь уйдёт, птица улетит…
Фёдор долго молчал и, как бы вспомнив о болезни, начал кашлять, утирая слезящиеся глаза большим пестрым платком. Прокашлявшись, он стал продолжать:
– Строй у ключа большой дом. При работе не спеши, больше думай. Будет тяжело – зови на помощь доброго духа. Когда построишь дом, пойдёшь в вершину Змеи-реки. Вспомни, я ходил с тобою к этой реке. Там много якутских улусов, и ещё больше – красивых девушек. Как ночь глаза их, как сахар – зубы! Они умеют быстро выделывать звериные шкуры и шить унты с чудесными узорами. Никто во всей тайге не шьёт такой прочной обуви, какую шьют девушки на этой реке. Скрученные их руками жилы не рвутся.
– Приходи в вершину Змеи-реки в начале лета, когда в светлые ночи около чумов якуты, собираясь в круг, поют песни. Поклонись самому старому человеку в улусе и скажи, что ты – охотник Багылай, сын Фёдора Лебедева. Ещё скажи, что ты молод и одинок, и что жить одному в тайге тебе скучно. Старый человек поймёт тебя, пригласит в свой дом и оставит гостить. Это поможет тебе найти жену.
– Вершина Змеи-реки – моя родина. Здесь я родился и ещё мальчиком был увезён своим отцом Филиппом на Вилюй. Причиной выезда на Вилюй послужила ссора моего отца с отцом моей матери, которого теперь нет в живых.
– Мало мне жить, Багылай. Злой дух сидит в моей груди. Я хочу, чтобы ты похоронил меня на краю скалы в устье быстрого ключа. Со скалы мне будут хорошо видны и твой дом, и река, и восход Солнца. Завтра я сам зайду на скалу – у тебя не хватит сил занести туда моё тело.
Отец и сын не спали всю ночь. Фёдор кашлял, а Багылай то плакал, то, удерживая слёзы, вспоминал завещание отца. Воображение мальчика уносило его и на Змею-реку в круг танцующих девушек, и к скале, которую выбрал его отец местом для могилы, и на Лену, в большое русское селение.
С наступлением рассвета отец и сын оставили костёр, и пошли по берегу ключа к серой скале. Фёдор дышал тяжело, часто останавливался. Багылай, поддерживая отца, обламывал свободной рукой ветки кустов, мешающие движению.
К скале пришли – взошло Солнце. После перехода Фёдор долгое время был не в состоянии произнести ни единого слова.
Небольшим обходом по уступчатой россыпи камней на скалу можно было зайти без особого труда.
На самой вершине скалы росла маленькая кудрявая сосна. Тело её уродливо искривилось от недостатка влаги, густая шапка веток, потянувшись на восход Солнца, склонилась над обрывом.
Багылай долго и пристально рассматривал снизу это дерево последний раз, согревая отца теплом костра и угощая густо заваренным чаем.
Перед закатом Солнца Фёдор и Багылай поднялись на вершину скалы. Недолго сидели они на серых каменных плитах у одинокой сосны. Фёдор показал Багылаю углубление в скале и сказал:
– Здесь ты найдёшь меня завтра мёртвым. Закрой мое тело плитами и камнями, чтобы не расклевали его вороны и не разрыли прожорливые росомахи. У изголовья могилы, к сосне, поставь деревянный крест. Крест будет охранять мою могилу от злых духов. А сейчас…, сейчас иди в зимовьё, мой дорогой сын. Дай обниму тебя!..
Фёдор был жив, и мальчик надеялся увидеть его живым завтра утром. Он не мог верить словам отца о смерти.
Придя в зимовье, Багылай бросился в постель и быстро уснул. Всю ночь его не покидали видения. Добрый дух летал вокруг зимовья, залетал в него, садился к Багылаю. Это был маленький человечек, похожий на ребёнка, с лёгкими, как облако, крылышками, с длинными чёрными вьющимися волосами, с белым лицом, с большими голубыми глазами.
Наутро Багылай направился к скале, где вечером оставил отца. Ему казалось, что следом за ним летит добрый дух, витавший над ним ночью.
Чёрное лицо отца с приоткрытыми потухшими глазами потрясло мальчика. Ему хотелось бежать от этого незнакомого и страшного тела, но он напряг всю свою волю и удержал себя от бегства. Поспешно поднимая тяжёлые камни и плиты, и опуская их на мёртвое тело, он закрывал глаза, чтобы не видеть страшных глаз отца. Когда тело умершего полностью исчезло под камнями, Багылай поспешно спустился со скалы.
От скалы он бежал изо всех сил, бежал, не оглядываясь, но видел, что старый Фёдор пытается сбросить с себя тяжёлые каменные плиты и кричит:
– Багылай! Багыла-а-ай!..
***
• Дополнения к фундаментальным словарям русского языка
• Новейшая фразеология. Дополнения к сборникам фразеологии и крылатых слов
• Новейший словарь аббревиатур русского языка
• Ономастикон (Словарь личных имен)
• Словарь цветов и цветовых оттенков