Путеводитель по сайту

Павел Прийдак: Э П И Л О Г

Сказание о бесстрашном Багылае и маленькой Мотос

1   2   3   4

English version

Распечатать

 

***

Сохатый

Песнь вторая

Д О М   В   Т А Й Г Е

 

Молодость украшает себя силой, старость украшает себя мудростью.

 

Если б мог старый Фёдор подняться из своей каменной обители и увидеть своего сына Багылая! Как бы радостно застучало его старое сердце при виде шагающего по таёжной тропе молодого сильного охотника с надёжным длинностволым ружьем за плечами!

 

Четыре года одиночества многому научили Багылая. Не было в горах тропы, не проведанной Багылаем, не было реки, по плесам которой не проплывала его легкая берестянка.

Пятнистая рысь и гиена тайги – росомаха, осторожная утёсная кабарга и быстроногий лось, встречаясь с Багылаем, становились его добычей; гордец крохаль и красавец косатый – часто попадали под его меткий выстрел. Но редко стрелял Багылай. Так же редко сторожил в тихих заводях рек сети, которые научила его плести на Вилюе ласковая мать Дария. Для одного не нужны были большие запасы мяса и рыбы.

 

Тайга для Багылая стала так же необходима, как воздушные просторы для каменного стрижа. Тайга заменила ему и отца, и мать, тайга берегла, учила и вскармливала его. И Багылай был достойным сыном тайги! Он знал её теперь не хуже своего отца Фёдора.

Сломленная веточка куста, еле заметный след зверя, тихий вечерний шорох или приглушенный писк зверька, как раскрытая книга, рассказывали ему тайное тайн тайги.

 

Вместе с Багылаем в тайге жили добрые и злые духи – необычайные спутники его вынужденного одиночества. О добрых и злых духах отец Фёдор очень мало рассказывал сыну, и неудивительно, что образ жизни, внешность и сила духов были определены не чем-то сверхъестественным, а собственным пылким воображением Багылая. Но, как бы то ни было, все свои большие и маленькие неудачи Багылай относил на счёт злого духа и, пытаясь перехитрить это невидимое злое «существо», тщательно обдумывал свои действия. Последнее время он редко ошибался, заранее предугадывая результаты своих усилий.

Багылай смеялся над злым духом:

– Сатана, – вижу я твои противные козни.

– Сатана, – ты, наверное, стар и глуп?!

– Жаль, не вижу твоего противного рыла, – отведал бы ты свинца, старый хрыч!

 

Рысь

Сознание и запас знаний Багылая с каждым прожитым днем увеличивались, и увеличивались быстро. Причиной этому служили не только врожденные умственные способности и одиночество, в условиях которого Багылай был вынужден много размышлять над тем, что без особых усилий приходило бы к нему в условиях семьи, – но и влияние русских.

Багылай отыскал кратчайший путь к Лене, и по три-четыре раза в год выходил из тайги на её широкие плёса.

На тёмно-серые беличьи шкурки он приобретал у купцов-пушников готовую одежду, муку, масло, порох и дробь. В большом селении русских внимание Багылая привлекалось всем, что ему удавалось видеть и слышать. И молодой якут с жадностью таёжного мха впитывал в себя новые для него способы добывания и приготовления пищи, взаимоотношения людей, влечение к привлекательным формам одежды, русские названия вещей и явлений природы.

Там же, у русских, Багылай познал горечь обиды, всякий раз вспыхивающей, когда он замечал, что русские относятся к нему с явно выраженным пренебрежением, отделяют себя от него, избегают прикосновения его рук и даже пытливого взгляда к предметам их обихода и одежды.

 

Багылай не забывал Фёдора. Течение лет не могло сгладить в его светлой памяти дорогой образ отца и те страшные дни, когда Фёдор сам пришел к своей могиле. Когда мысли Багылая не приносили ему ничего нового, когда в жизни случалась беда, или, наоборот, когда сердце ликовало от нежданных удач, когда старания завершались успехом, – он вспоминал отца.

При посещениях места погребения Фёдора юноша всегда становился у искривленной сосны и говорил:

– Здравствуй, отец! Прости меня – я много дней не приходил к тебе. Не тревожит ли тебя своим криком ночная птица? Не тревожит ли твой покой грохот камней, осыпающихся со скалы? Не холодно ли тебе в твоём каменном доме?

 

После первого обращения к отцу Багылай всегда укладывал на могилу одну-две каменных плиты и только после этого изливал свою радость или горе. Последнее время в обращениях к мёртвому Фёдору Багылай часто говорил о своем новом жилище:

– Смотри, отец, я выполняю твое завещание. Рядом с избушкой, где жили ты и я, растёт и растёт большой дом. Мне хочется сделать его быстро, но ты не велел спешить. Я не спешу. Доволен ли ты мной и моей работой?

 

Большой дом Багылай строил долго. Работа подошла к концу только к середине четвертого лета. От маленького зимовья новый дом отличался только величиной: он был значительно шире и выше зимовья.

Большой дом имел одно окно, без рамы и стекол, обращенное на восток, земляной пол, устеленный лосиными шкурами, вход, где вместо дверей также висела шкура, и примитивный камин из камня и глины. Камин, дающий свет и тепло в жилище охотника, занимал собой угол дома, подымаясь от пола до потолка. В маленьких углублениях – пещерках камина, лежали коробки со спичками, плитки чаю, соль; на полу у камина – стопка сосновых лучин и груда сухих дров. Если к этому добавить, что рядом с камином был устроен деревянный настил на толстых сосновых чурках, укрытый медвежьими шкурами вместо подушек, перины и одеяла, – то описание трудов Багылая можно считать полным.

В доме на стене, обращенной к северу и не имеющей окон, на больших деревянных штырях висели бутоны беличьих шкурок, мешочки с мукой и сахаром, берестяные турсуки с маслом и ягодами. Здесь же находились связки сушеной рыбы, охотничьи самострелы, берестяные вёдра, кожаные сумки, сети и оставшиеся от Фёдора курковка, нож, лыжи и одежда. К последнему Багылай относился очень бережно и хранил, как свои глаза.

 

После того, как строительство дома было закончено, – в нём не доставало лишь стола и стульев, в которых Багылай мало нуждался.

Прошло два месяца. Всё это время Багылай не переставал ликовать над своим созданием. Причины ликования были очень веские: во-первых, простенькое сооружение потребовало от молодого охотника большого напряжения сил и, завершив строительство, он располагал, в сравнении с маленьким, спешно слепленным зимовьем, просторным и более окультуренным помещением, и, во-вторых, согласно с завещанием отца, после постройки дома Багылай имел полное право отправиться в вершину Змеи-реки – отыскивать для себя друга жизни.

 

Очень наивны были вначале размышления Багылая о девушке с вершины Змеи-реки, обречённой рано или поздно стать его женой.

Бурное физическое развитие Багылая и его наблюдения за жизнью женщин русского селения, где их поведение, – вследствие разделения на богатых и бедных, и частых разгулов купцов и приискателей, – не всегда определялось нравственностью и соблюдением законов чести, – в конце концов, привело его к определённым, но наполовину неверным понятиям о необходимости ввести в свою жизнь женщину.

Мало-помалу Багылай стал яснее и яснее понимать замысел отца Фёдора, надеявшегося продолжительным периодом строительства нового дома – задачей посильной, но трудной – как можно дальше отнести срок встречи Багылая с женщиной. Свою догадку Багылай высказал на могиле Фёдора, придя оповестить его об окончании строительства нового дома.

Обращаясь к отцу, юноша стоял у каменной могилы на коленях. Он говорил:

– Отец, я построил большой дом. Он похож на избушку, построенную нами при твоей жизни, но втрое больше её. Тебе стоит только взглянуть на наше таборное место, чтобы убедиться в моей правоте…

После постройки дома ты, дорогой отец, завещал мне идти в вершину Змеи-реки и найти там себе жену. Видишь, как хорошо запомнил я слова твоего завещания? Помню я и то, что на Змею-реку необходимо идти в начале лета, а сейчас, к моему несчастью, – конец лета. Может быть, ты разрешишь мне идти сейчас, не ожидая весны? Нет, нет! Я не буду нарушать твоего завещания, мой отец. Я буду ждать весны.

 

Уходя от скалы, Багылай говорил сам с собою:

– Мой отец – мудрый, как скала… Он заставил меня самого узнать о женщине то, чего не рассказал. А я всё думал, что жена хороша только уменьем шить красивые унты да торбаса!..

О, мой отец, мудрый, как скала!

 

 

 

Песнь третья

П Р Е С Т У П Л Е Н И Е   И   Н А К А З А Н И Е


Красное железо – камень Сатаны.
Не прикасайся к нему!..



 

Щегол. Прослушать пение щегла (wav, 94,9КБ).

К таёжному дому Багылая, не спеша, приближался тихий августовский вечер. Смена дня ночью в этих местах тайги, особенно во второй половине августа месяца, замечательна тем, что с наступлением заката Солнца в тайге становится очень прохладно. И такой резкий переход от жаркого дня к холодной ночи нисколько не мешает растениям наполнять воздух своими резкими, но приятными запахами.

 

Багылай, греясь теплом костра, зажжённого у входа в свой новый дом, смотрел в низ распадка, куда стекали беспокойные, прозрачные струи горного ключа. Там, где кончался распадок, и узкое русло ключа терялось в густых зарослях приречного ивняка, Багылай видел сверкающее отблесками заката плёсо реки. Над рекою висела серая дымка. Вершины заречных гор, покрытые густым ковром тайги, казались черными и ярко вырисовывались на красноватых облаках неба.

 

Из тайги к костру вместе с прохладой прилетали запахи чёрной смородины и сосны. Тайга темнела и затихала. Тишину нарушали лишь никогда не умолкающий ключ, да щегол, укрывшийся на берегу ключа, в кустах ивняка и смородины.

 

Птица, стяжавшая славу северного соловья, всегда начинала пение прерывистым пощёлкиванием. Ее действия в такие минуты походили на действия осторожного музыканта, короткими аккордами испытывающего свой музыкальный инструмент, чтобы чуть спустя, приступить к исполнению серьёзной пьесы.

Щегол давно поселился по соседству с Багылаем и пел чаще всего вечером, после заката Солнца, и ранним утром. Багылай очень любил слушать своего маленького таёжного друга и старался не делать лишнего шума у своего жилища во время его пения.

 

Наслаждаясь переливами песни щегла, Багылай сидел, не шевелясь. Дрова в костре сгорели, но большие красные угли костра ещё давали достаточно света, ярко освещая якута.

Резко очерченное лицо Багылая, с гладкой смуглой кожей, большие руки, хорошо развитая грудь и широкие плечи со спускающимися на них густыми прядями длинных чёрных волос гордо поднятой головы, – всё говорило о силе этого человека, делая его значительно старше на вид, чем он был. Косые разрезы век придавали его тёмно-коричневым глазам ту резкость выражения, которую русские называют дикой. Такое название порождено, по всей вероятности, тем, что русскому иногда очень трудно отличить на лице якута злую улыбку – от доброй.

 

Багылаю не хотелось спать. Он надеялся, что птица еще долго будет ласкать его слух свистом, пощелкиванием и нежным щебетанием, но этого не случилось. Щегол внезапно умолк…

 

– Что могло заставить птицу так поспешно умолкнуть? – спросил себя Багылай. Долетевшие до чутких ушей якута звуки человеческих голосов дали исчерпывающий ответ на вопрос Багылая. В тайгу шли люди.

Вскоре из темноты распадка к костру стал долетать шорох, создаваемый передвигающимися людьми. Сердце Багылая сжалось от страха, вызванного неожиданным появлением непрошенных гостей, – в такой поздний час!

Резко поднявшись на ноги, Багылай застыл, не зная, что делать.

Но это был лишь миг. Не прошло и пяти секунд, как Багылай вбежал в дом, появился на пороге с курковкою в руках и бесшумно, мелькнув тенью большой ночной птицы, скрылся в тайге.

 

Костер

На поляну, к покрывшимся пеплом углям потухающего костра, вышли два человека. Свернув со своего, неведомого никем, пути в распадок Багылая, они воспользовались хорошо заметной тропой, проделанной по распадку самим Багылаем.

Багылай, укрыв себя темнотою и деревьями, при слабом свечении костра не мог разглядеть ни лиц, ни одежды пришедших. Глаза якута были заменены слухом. Он слышал, как щёлкнула пружина ружья от взведения курка, и зазвенело стальное лезвие ножа, поспешно извлечённого из ножен.

 

Что не могли видеть видящие глаза Багылая, не мог уловить тонкий, подобный звериному, слух его, – видело и слышало хорошо развитое воображение следопыта.

Люди приняли устье горного ключа за какое-то другое устье, к которому шли, и были уверены, что свернули с реки в нужный им распадок, – так как шли быстро и говорили спокойно.

Люди – не охотники: они не чувствуют на расстоянии присутствие костра и приготовились к возможным неожиданностям – что похвально делать значительно раньше! – только после того, как костер появился у их ног.

Всё это не сулит добра!..

 

С минуту постояв молча и без движений, пришедшие стали о чём-то говорить. Говорили по-русски, часто упоминая слова «другая тропа», «люди», «искать», – значение которых Багылай знал и напрягал память, пытаясь понять общий смысл разговора, что ему всё же не удалось.

Один из пришедших бросил в костер топлива. Огонь осветил дом Багылая, на стене которого заплясали тени языков пламени. Появление перед людьми дома, не замеченного ими в темноте, напугало их, и они, переглянувшись, быстро отошли от костра в темноту распадка.

Багылай, затаив дыхание, слушал и думал: «Они не ушли, они – здесь. Я слышал, как внезапно оборвался шорох от их шагов». Не прошло и пяти минут, как две сгорбленные фигуры людей вновь появились на поляне; одна – с ружьём – метнулась за угол дома, вторая – значительно меньше первой – приблизилась к костру. Костер, получив новую порцию сухих веток, загорел ярче прежнего. Люди подошли друг к другу, почти шёпотом поговорили, показывая руками на вход в дом, а затем, освещаясь взятыми из костра горящими ветками, вошли в дом.

Чёрная тень Багылая тотчас же скользнула из темноты тайги к дому и остановилась у входа.

 

Пробившийся сквозь вершины деревьев серебряный луч Луны заставил Багылая спешно покинуть свой пост. Теперь он стоял метрах в десяти от дома, за толстым стволом сосны, приведя в боевую готовность свои глаза и ружьё. Страх давно покинул якута. Готовый к выстрелу, и имея полную возможность без риска расправиться с нарушителями своего покоя, выпустив из темноты первую пулю в человека, принесшего с собою ружьё, – Багылай отгонял от себя мысль стать убийцей: «Как знать? Может быть, это заблудившиеся люди. Или их застала ночь, и они ищут место для ночлега. Зачем убивать их? Если они добрые люди – оставят мой дом не позднее утра, хорошо выспавшись на моём ложе».

 

Молодому охотнику часто случалось целыми часами наблюдать поведение зверя в его собственной дикой стихии. Как будут вести себя в тайге люди – Багылай не знал, встретив их здесь впервые. Человек в тайге – редкость, диковина, поэтому любопытство Багылая брало верх над страхом его.

 

О, сколько ещё предстоит добрым людям борьбы и труда, чтобы сделать человеческое общество неспособным порождать негодяев?! Кто оценит эту борьбу и труд? Заслуги добрых людей могут быть оплачены только самим многоликим, многоумным, многоголосым человечеством, которое в скором времени найдет общий язык.

 

Вошедшие в дом Багылая были людьми-волками, людьми-червями, негодяями! Творя преступление в доме якута, дверь которого была открыта, они, безусловно, не могли не заметить восхода Луны. Свет её лился через вход внутрь дома. Человек, на мгновение показавшийся из жилища, сделал это, очевидно, для того, чтобы убедиться в причине внезапно нахлынувшего света. Вскоре из дома вышли оба пришельца. За их плечами висели мешки, наполненные запасами якута Багылая.

 

 

Люди не уходили, а убегали!

Багылай вошел в дом только после того, как они, освещаемые при движении светом Луны, скрылись далеко в низине распадка. В камине догорали сосновые лучины, зажжённые ушедшими. При тусклом свете Багылай ничего не мог рассмотреть. Когда вспыхнули положенные в зев камина новые лучины, глаза Багылая стали свидетелями последствий поспешного грабежа, произведенного скрывшимися. Багылай не нашёл в доме мешочков с сахаром и мукою, сушёного мяса, масла, спичек и сумки с охотничьими припасами. Связки беличьих шкурок и всё другое имущество было беспорядочно раскидано на полу.

 

От невиданной наглости русских Багылай пришёл в неописуемое состояние огорчения и раздражения. «Что их может оправдать теперь перед честным охотником? – говорил себе Багылай. – Сейчас же догоню этих собак и посмотрю, устоят ли их черепа против моих круглых свинцовых пуль! Пусть же вороны выклюют их бессовестные белые глаза, пусть голодный медведь разорвёт их негодные тела на десять частей!».

 

Оставив дом, Багылай начал преследование. И лежать бы в эту ночь посетителям чужого дома где-нибудь на узкой тропе в таёжных зарослях, или на каменистом берегу таёжной речки с пробитыми навылет головами, как это должно было и быть по справедливому закону тайги, но их спасла Луна, как спасло некогда солнечное затмение египетских жрецов от кары фараона, восставшего против их власти.

 

«О, если б ты знала, серебряная чародейка, что наделали эти люди в моём доме, – ты не пряталась бы за тёмные горы, – говорил Багылай Луне, видя, как она опускается за край горизонта и свет её меркнет. – Как я в темноте буду искать поганые следы их? Не заодно ли ты с ними? Нет, нет, Луна, ты ни в чём не виновата. Твоя совесть чиста, как твой свет, а почему ты приходишь и уходишь, почему ты иногда похожа на круглую лепёшку, а иногда – на переломленную, – я не знаю. Этого не знал даже мой отец».

Потратив так больше часа на преследование русских, Багылай вернулся в свой дом.

 

За время отсутствия Багылая камин угас. Его пришлось разжигать вновь. Удобно разместившись на своём ложе из медвежьих шкур, Багылай закурил старую трубку отца. Якут не вдыхал в себя табачный дым. Он только набирал его в рот и тоненькой струйкой выпускал обратно. По привычке, глаза его смотрели на краснеющие угли в камине, а обе руки, удерживающие трубку, то поднимали её ко рту, то опускали к коленям. Багылай думал. Думал он столько времени, сколько горели в камине дрова. Когда пламя исчезло, и угли начали покрываться серым пухом пепла, Багылай, укладываясь спать, сделал такое заключение:

– О, это очень скверные люди:

– как эта ночь, черна их совесть,

– Сколько жадности – столько трусости.

– Я не буду судить их –

– Пусть судит сам Закон тайги:

– Сколько преступления – столько наказания.

– Ночью они далеко не уйдут.

– Вместе с Солнцем просыпаюсь я:

– Сколько они пройдут – столько я пройду…

 

Кедровка. Прослушать крик кедровки (swf, 25,7КБ).

 

Этой ночью ничто больше не тревожило Багылая. Спал он спокойно, и проснувшись с восходом Солнца, двинулся преследовать неизвестных. На его лице не было видно ни беспокойства, ни ненависти, что присуще всякому преследователю, пустившемуся в погоню с целью мщения. Багылай, напротив, был спокоен. Случившийся на пути Багылая сторонний человек заметил бы в его глазах любопытство. И это любопытство относилось не только к тому, что ждёт Багылая при встрече с обокравшими его дом, но и ко всему тому, что он при движении видел вокруг себя.

 

Вот, почти из-под ног Багылая, гулко хлопая крыльями, взметнулся лирохвост-косач и чёрным метеором скрылся в густом сосняке; завидев человека, желтовато-бурая пищуха-сеноставка, пронзительно свистнув, юркнула в расселину среди камней; непоседа-кукша, появившись откуда-то сверху и пролетев у самой головы Багылая, ловко опустилась на куст рябины, красные гроздья ягод которой поблескивали крупными прозрачными каплями росы. С ближайших вершин гор неслись в распадок хриплые крики кедровок.

 

«Отчего, – думал Багылай, – когда всходит Солнце – на Земле всё радуется, всё ждет его и тянется к нему? Почему с каждым новым его приходом кажется, что оно пришло впервые?».

 

Павел Прийдак

1   2   3   4

 

 

 

***

Дополнения к фундаментальным словарям русского языка

Как правильно?..

Новейшая фразеология. Дополнения к сборникам фразеологии и крылатых слов

Новейший словарь аббревиатур русского языка

Ономастикон (Словарь личных имен)

Словарь цветов и цветовых оттенков

 

 

 

 

Путеводитель по сайту

18+

© 2016. All rights reserved.

Авторство всех материалов сайта https://netler.ru принадлежит Валерию Сидорову и охраняется Законом о защите авторских прав. Использование материалов сайта в offline-изданиях без согласования с автором категорически запрещается. В online-изданиях разрешается использовать материалы сайта при условии сохранения имени и фамилии автора и активной гиперссылки на сайт https://netler.ru.